 |
У этого человека потрясающе добрые глаза, а еще он не умеет отказывать пациентам. Он мог бы почивать на лаврах, а он учится и стремится делать то, за что другие бояться браться. Вообще, у него много качеств, несвойственных для маститого кардиохирурга, каковым он является. Эдуард Алексеевич Иваницкий – одна из ключевых фигур красноярской кардиохирургии. Двадцать лет он оперировал в краевой больнице, сейчас возглавил отделение нарушений ритма сердца Федерального центра сердечно — сосудистой хирургии. Его мечты начинают сбываться – в Красноярске будут проходить оперативные вмешательства на проводящей системе сердца с использованием последних научных достижений. О возможностях современной кардиохирургии, о том, что такое красноярский кардиологический центр для пациентов и врачей – об этом наш разговор с кардиохирургом Эдуардом Алексеевичем Иваницким.
- Что Вас волнует, будоражит в кардиохирургии?
- Двадцать лет назад я начал заниматься кардиохирургией нарушений ритма сердца. Я обучался в школе академика Бредикаса в Каунасе, на тот момент это была передовая школа в Советском Союзе, и академик Бредикас первый в СССР детально занялся хирургией именно нарушений ритма сердца. Так вот, за эти двадцать лет в кардиохирургии изменилось столько, что сейчас я применяю только одну десятую часть того, что узнал тогда. Поменялось очень многое, ведь проводится много успешных исследований. И сердечно — сосудистая хирургия, область сердечной электрофизиологии, которая лежит в основе лечения нарушений ритма сердца, активно исследуется, причем, в эксперименте. Современный уровень науки позволяет делать эксперимент не только на животных, но и на человеческом сердце. Не забывайте, что трансплантация сердца только в России экзотика, в Европе и Америке эта операция делается довольно часто и во многих центрах. И там, у исследователя всегда есть эксплантированное человеческое сердце – донорское или реципиента. Эксплантированное сердце человека живет максимум 4 часа, и это все сказки, когда говорят о человеческих органах, которые изъяли и через неделю продали на черном рынке. Человеческое сердце вне организма живет только 4 часа, и не придуманы еще сохраняющие растворы, для того, чтобы увеличить этот срок. А вообще, показания для трансплантации – два часа, поэтому пересадки сердца делаются ночью, когда нет пробок, и можно в одном месте взять сердце донора, быстро перевезти в другое лечебное учреждение, где будет проходить операция.
- В чем конкретно заключаются эксперименты на человеческом сердце и как они могут помочь живым людям?
- Есть такой ученый Игорь Ефимов, он работает в университете Джорджа Вашингтона в Сент-Луисе(США), он наш земляк, уроженец Железногорска. По образованию Игорь биофизик, занимается физиологией сердца в эксперименте на эксплантированных человеческих сердцах. То, что исследовано им за последние пять лет, дает огромные возможности для дальнейшего использования в хирургии. Начну издалека. Хирург может работать только с материальным субстратом – или отрезать или пришить. Например, в сердце поражен клапан, сначала мы это услышали, увидели на рентгенограмме, на эхокардиографическом исследовании, решили, что клапан нужно менять. Открыли сердце, увидели пораженный клапан, убрали, на его место посадили искусственный. А нарушения ритма сердца глазом не видно! И проводящую систему сердца тоже мы не увидим, ни под каким микроскопом, но нам нужно убрать источник нарушения ритма сердца. Каким образом? Исследуем прохождение импульса, пытаемся строить компьютерные модели, чтобы виртуально это увидеть и спроецировать на сердце, а затем пересечь или изолировать это место. Игорь Ефимов, проводит эксперименты с ионзависимыми красителями – вводит их в эксплантированное сердце и под электронным микроскопом видит, как они распространяются. Естественно, пока это проводится только в эксперименте — красители очень токсичны, но на его картинках и исследованиях мы видим, как именно выглядят нарушения ритма сердца и как они распространяются. Их можно увидеть! Я уверен, что через несколько лет мы сможем это использовать в клинической практике, сможем вводить красители, пересекать и изолировать именно там, где есть проблема.
- Помните, как Вы делали первую операцию на сердце?
- Первые операции у кардиохирурга — это вживление кардиостимуляторов, в общем-то эти операции не связаны с работой на проводящей системе сердца. Тогда были простые кардиостимуляторы, и тесты мы проводили простые. То, что делается сейчас уже совсем другое, это связано со знаниями в медицинской инженерике, физиологии, т.е. технически это может быть и проще, но электрофизический протокол стал сложнее. Операции на проводящей системе сердца, мы делаем с помощью электрофизиологических исследований, т.е. изучаем электрический потенциал сердца, место их прохождения импульсов, намечаем виртуальную картину разреза и удаления, а потом уже проводим это на сердце. Та кардиохирургия, которой занимаюсь я, тесно связана с электричеством. Я бы сказал, это сердечное электричество. Кстати, первая научная работа академика Бредикаса, у которого я обучался азам кардиохирургии, называлась «Сердце и электричество».
- Есть такое, что Вас еще удивляет в человеческом сердце?
- Да меня все удивляет в человеческом сердце…
- Несмотря на то, что оперируете больше двадцати лет?
- Да! Удивляет очень многое, и радует что, появляются новые возможности. Возьмем клапанную хирургию, буквально, двадцатилетие назад единственной операцией была замена клапанов, причем использовались механические протезы, а сейчас появляются протезы биологические, которые даже не требует фармакологического вмешательства, не требуются препаратов, разжижающих кровь. Появилась возможность пластической операции на клапанах сердца. При кардиографических исследованиях мы можем видеть заболевания на ранней стадии и не прибегая к удалению клапана, его замене, делаем пластическую операцию. Если мы отсрочим замену клапана — это большой прогресс, у пациента будет более высокое качество жизни: пить на одну таблетку меньше, нет страха удариться, получить травму, потому что он пьет разжижающие кровь препараты и она не сворачивается.
- Всегда была большая проблема «утечки мозгов на Запад», вот даже наш земляк Игорь Ефимов, уехав в США, проводит научные работы, о которых знает весь мир… У Вас не было желания «утечь» на Запад?
- Нет. Десять лет назад было желание и возможность утечь в Москву , меня удержала семья, они не хотели уезжать, а было хорошее место. Хотя я понимаю, что оставшись здесь, я упустил много возможностей применять на практике все знания и технологии, которыми я владею. К сожалению, в краевой больнице мы это все слабо внедряли ввиду слабой технической оснащенности, поэтому многое, повторюсь, упущено. И то, что сейчас создается в кардиоцентре, я этого ждал десять лет.
- Есть чувство предвкушения того, что, наконец-то, сможете делать то, о чем мечтали?
- У меня нет чувства предвкушения, а есть ощущение того, что я наконец то догоню, потому что многие мои коллеги в России, опытные кардиохирурги, уже это применяют. И у меня есть честолюбивые планы –сделать еще больше. Сейчас нам нужно, внедрить рутину, методы проведения операций, которые используются в российских и зарубежных клиниках, а потом, освоить нечто такое, что стало бы нашим «коньком», для этого есть желание, а главное, возможности. Можно, конечно, поставить себе предел, потолок – освоить методику, принимать благодарности пациентов и все. А можно идти дальше, но это тяжело. У меня такая слабость врачебная – я не умею отказывать. Мы стали более откровенными с пациентом. Когда я учился, начинал работать, считалось, что врачи не должны все говорить пациенту, открывать тайну его онкологии, его истинное состояние. Сейчас мы своим пациентам говорим все и рассказываем, как можем ему помочь.
- А может, человеку лучше о чем то не знать?
- Здесь уже определенная грань – там ,где безысходность… Но, опять же, он должен понимать, насколько ты ему можешь помочь. Если человек идет к тебе и верит на сто процентов, нельзя его обманывать, что в ста процентах случаях ты ему поможешь. Нет ни одной операции, которая может пройти без осложнений, и пациент об этом должен знать. И если я человеку рассказал все – что это может быть неэффективно, что могут быть осложнения, ,и причем, грозные осложнения, а он говорит: « нет, я хочу, чтобы Вы провели операцию», в этом случае я слаб, не могу отказать человеку и берусь за операцию. Может быть, кто то правильнее поступает, если отказывает...
- Вы человек науки или веры?
- Я человек науки и веры. Как ученый, я великолепно понимаю то что мне может быть доступно. Есть конечно соблазн узнать больше, но я понимаю, что вот маленький шарик- мое знание, а огромное, что окружает этот шарик, это то, чего я не знаю, то что мы не знаем, вот это, как раз, вера. Мы вынуждены, обязаны что то воспринимать на веру. Неверующий человек, по моему мнению, это неумный человек. Я сейчас говорю не о религии и вероисповедании, говорю о вере.
- Зависит ли успех операции, лечения от настроя пациента? Его вера помогает врачу?
- Конечно, помогает. Она помогает и врачу, но первым делом пациенту. Если пациент идет настроенный на лечение, на улучшение своего состояния, гораздо больше шансов на успех.
- Есть какие то нематериальные вещи, которые помогают хирургу и его пациенту?
- Конечно. Понимаете, чистый материализм свойственен молодым хирургам, они больше анатомы, потому что работают с материальным субстратом. Опытный хирург, он уже физиолог. У него, может быть, не очень красиво, не очень эстетично получится, хотя сторонний человек вообще не понимает, что может быть красивого в хирургии, и думает: «Господи, кровь течет, вообще страшно все это даже представить, грудину разрезают, и вдруг говорят о какой -то эстетике», но эстетика на самом деле есть. Так вот, не всегда это может быть красиво, но в дальнейшем, результат будет хороший. Опытный хирург видит наперед, он заранее создает виртуальную модель и может прийти к ней не обязательно красивым анатомическим путем.
- Как создается кардиохирург?
- Чтобы стать кардиохирургом для этого нужно быть готовым к тому, что учиться ты будешь много и долго. В России, в 24 года закончил институт, потом интернатуру и ты уже хирург, можешь оперировать. Естественно, что ты хирург еще никакой, но ты можешь делать что-то мелкое, в основном, помогать. Если в таком хронологическом порядке, то к тридцати годам абдоминальный хирург уже «встал на крыло». А кардиохирург к этому сроку только начинает что-то понимать. Век хирурга вообще считается недолгим, а век кардиохирурга гораздо меньше.
- Поэтому кардиохирурги это элита медицины
- Я не скажу, что абдоминальные хирурги считают нас элитой. Они считают нас кастой. Кардиохирурги, в основном, общаются между собой, это связано с тем, что большая часть нашего времени проходит на работе, нам нужно постоянно учиться. Мы встречаемся, общаемся на конференциях, конгрессах, опять между собой, поэтому круг у нас ограниченный, замкнутый. Мы себя можем считать элитой, но не думаю, что другие хирурги так к нам так относятся, у каждого есть свое честолюбие. Единственное, что хочу подчеркнуть, это то, что кардиология и кардиохирургия это наиболее трудные медицинские специальности, труднодостижимые. И если хочешь чего-то достичь, должен осознавать, что это будет дольше и труднее. А ведь не всегда может быть удача. Ты потратил время, и ближе к сорока годам понимаешь, что это не твое, ну не удалось, не освоил методику… Вершины ведь достигают не все. Это относится и к другим медицинским направлениям и не медицинским тоже. Опять же, минус нашего российского образования в том, что у нас очень быстро становятся врачами. На Западе врачи учатся гораздо дольше, у них уходит 10-12 лет вместе с университетом, и только тогда он считается врачом. В других странах мира нет таких молодых хирургов как в России. Правда, у нас сейчас другая проблема – хирургов вообще нет…
- Придет время, и нас некому будет оперировать?
- Я такое слышал, но что касается кардиохирургии – у нас есть молодое поколение. Их не так много, но есть, так что будет кому оперировать. Есть идейные, упертые, в хорошем смысле слова, врачи, они идут к этой цели. К сожалению, есть районные больницы, где старых хирургов, которые должны быть уже давно на пенсии, удерживают, потому что некем их заменить.
- Учитывая, что у Вас экстрима на работе хватает, отдых, наверное, предпочитаете спокойный и размеренный?
- Ни в коем случае! Пляжного отдыха мне хватает на несколько дней, а потом я начинаю смотреть на парапланы, тарзанки и прочие интересные вещи. А вообще, летом – велосипед, зимой — сноуборд.
- О чем мечтает кардиохирург Эдуард Иваницкий?
- Все основные мои мечты связаны с работой. Ближайшие планы — запустить Кардиологический центр, внедрить методики, которые применяются в лучших клиниках России, и методики, которых в нашей стране еще нет. Я уже запланировал учебу, знаю, где буду повышать квалификацию. Очень хочу, чтобы в нашем медицинском университете была экспериментальная хирургия. Я учился месяц в Лейпциге в университетском кардиоцентре, там великолепная экспериментальная операционная, где оперируют животных. Это, конечно, элитное медицинское учреждение, где внедряются последние научные разработки. Например, замена клапана, первым делом, оперируется свинья, на следующий день этот клапан может быть имплантировать человеку. Когда мы применяем новую методику, это естественно, риск для пациента и мы ему об этом сообщаем, но наши измученные пациенты идут на этот риск. А хотелось бы оттачивать новые методики на братьях наших меньших. И то, чего у меня в жизни еще не было, это как раз поработать в эксперименте.
- Эдуард Алексеевич, что Вы пожелаете посетителям Сибирского медицинского портала?
- Берегите себя, и знайте, что о своем здоровье, первым делом, должны заботиться Вы. И не бойтесь надоедать врачам, найдите своего врача, благо, сейчас для этого больше возможностей. Бывает, что нагрубил Вам врач, может, устал, или не понял Вас, найдите другого специалиста. В российском здравоохранении есть мифы и иллюзии, и один из мифов – « наши врачи самые лучшие врачи в мире, только у них нет соответствующего оборудования, оснащения и возможностей». Вздор! Невозможно быть лучшим врачом, если ты не знаешь современных технологий, а на современных технологиях ты не можешь использовать и свои основные фундаментальные знания, потому что современная медицина — доказательная. То, что у врача на чувствах и ощущениях, это приходит к концу жизни, с опытом, это трудно объяснить. Но сейчас, главное, чтобы помочь как можно больше мы количеству людей, нужна технология, а это, соответственно знания.
